Ключевые слова: наука, медицина, математика, физика, система, системный.
Сначала немного истории. 1963 г. – создан медико-биологический факультет во 2-м МОЛГМИ, позже аналогичные факультеты были созданы в Ленинграде, Харькове, кое-где были созданы кафедры под этим названием. Очевидное несоответствие ожиданий и реалий побудило реализовать новую организационную форму со слоганом: «фундаментальная медицина». Сначала в МГУ, затем в ряде других городов появились структуры (кафедры, факультеты и даже институт) в названии которых имелись эти два волшебных слова. Как-то один из руководителей МГУ сообщил мне в приватной беседе об открытии у них факультета фундаментальной медицины. Наконец-то, подумал я, и пошёл знакомиться с руководством. Необходимые предпосылки для создания подобной образовательной структуры имелись уже с начала 20-го века. Однако медицина, доктрина которой остается неизменной со времен Парацельса (XVI в), этого не замечала. Её увлекла возможность паразитировать на достижениях инженерной мысли. Недаром канадский патолог Г. Селье (Selye, 1907 – 1982), автор концепции общего адаптационного синдрома (это с его подачи слово «стресс» стало таким популярным) при посещении лаборатории, приобретшей сверхновый электронный микроскоп, с сожалением говорил о сомнительности той радости, которая охватывает исследователя в связи с «сужением своего кругозора еще в 15 000 раз». Один из крупных специалистов в области системного анализа применительно к сложным системам Д.С. Конторов очень образно представил (1989) этот эпистемологический феномен «Все развитие биологии не изменило того, что до сих пор энергоресурс живой ткани измеряется количеством калорий, выделяемых при сгорании, для физика это равносильно определению энергоёмкости аккумулятора с помощью его сжигания». Полагаю, что основная причина такого положения состоит именно в господстве феноменологической составляющей в развитии медицины. Системная база продуктивного развития науки, а медицине пора переходить с натурфилософского уровня на естественнонаучный, предполагает использование методологических разработок, осуществленных в диапазоне от общих принципов системного подхода до обобщенной системной концепции. Одной из важнейших задач при этом предполагается установление изоморфизма законов в различных областях знания, т.е. уточняющее понятие аналогии, модели через отношение между объектами, выражающее тождество их системной структуры и до предельно конкретизированных прикладных алгоритмов исследователей новейшего времени (В. Рево, 2002). Нередко увлечение достижениями инженерной мысли заходило так далеко, что приводило к конфузам. Так, выступая в Колонном зале на праздновании 50-летнего юбилея ВАКа, президент АН А.П. Александров отметил, что как только физики что-то придумают, все остальные, в том числе и медики тут же пускают это в дело, причем результаты использования почему-то только положительные. Итак, прихожу в деканат факультета фундаментальной медицины. Знакомимся. И тут я опять слышу те же аргументы, которыми обосновывали в свое время организацию медико-биологических факультетов. Оказывается, медицина сегодня не так эффективна, потому что врачи плохо знают математику и физику. Но теперь, вооружённые и тем и другим, они поднимут эффективность медицины. Такой ответ обескуражил. Во-первых, математика, это лишь язык, как ее определили еще в 19-м веке. А математики для сложных многоуровневых систем уровня человека с бесконечно высоким уровнем неопределенности еще нет. Да и взять такую высоту сегодня под силу лишь таким личностям, как Г.В. Лейбниц, К.Ф. Гаусс, Л. Эйлер, П.Л. Чебышёв, А. Тьюринг, А.Н. Колмогоров. Где их взять? Во-вторых, не физика должна быть аттрактором в медицине, а медицина должна стать аттрактором в физике. Только в этом направлении и можно ожидать начало становления медицины как реальной науки. По масштабу проблем и оснований – науки фундаментальной. Как не пиши на клетке с мышью «Лев», этого представителя кошачьих в ней не будет.
Сначала немного истории. 1963 г. – создан медико-биологический факультет во 2-м МОЛГМИ, позже аналогичные факультеты были созданы в Ленинграде, Харькове, кое-где были созданы кафедры под этим названием. Очевидное несоответствие ожиданий и реалий побудило реализовать новую организационную форму со слоганом: «фундаментальная медицина». Сначала в МГУ, затем в ряде других городов появились структуры (кафедры, факультеты и даже институт) в названии которых имелись эти два волшебных слова. Как-то один из руководителей МГУ сообщил мне в приватной беседе об открытии у них факультета фундаментальной медицины. Наконец-то, подумал я, и пошёл знакомиться с руководством. Необходимые предпосылки для создания подобной образовательной структуры имелись уже с начала 20-го века. Однако медицина, доктрина которой остается неизменной со времен Парацельса (XVI в), этого не замечала. Её увлекла возможность паразитировать на достижениях инженерной мысли. Недаром канадский патолог Г. Селье (Selye, 1907 – 1982), автор концепции общего адаптационного синдрома (это с его подачи слово «стресс» стало таким популярным) при посещении лаборатории, приобретшей сверхновый электронный микроскоп, с сожалением говорил о сомнительности той радости, которая охватывает исследователя в связи с «сужением своего кругозора еще в 15 000 раз». Один из крупных специалистов в области системного анализа применительно к сложным системам Д.С. Конторов очень образно представил (1989) этот эпистемологический феномен «Все развитие биологии не изменило того, что до сих пор энергоресурс живой ткани измеряется количеством калорий, выделяемых при сгорании, для физика это равносильно определению энергоёмкости аккумулятора с помощью его сжигания». Полагаю, что основная причина такого положения состоит именно в господстве феноменологической составляющей в развитии медицины. Системная база продуктивного развития науки, а медицине пора переходить с натурфилософского уровня на естественнонаучный, предполагает использование методологических разработок, осуществленных в диапазоне от общих принципов системного подхода до обобщенной системной концепции. Одной из важнейших задач при этом предполагается установление изоморфизма законов в различных областях знания, т.е. уточняющее понятие аналогии, модели через отношение между объектами, выражающее тождество их системной структуры и до предельно конкретизированных прикладных алгоритмов исследователей новейшего времени (В. Рево, 2002). Нередко увлечение достижениями инженерной мысли заходило так далеко, что приводило к конфузам. Так, выступая в Колонном зале на праздновании 50-летнего юбилея ВАКа, президент АН А.П. Александров отметил, что как только физики что-то придумают, все остальные, в том числе и медики тут же пускают это в дело, причем результаты использования почему-то только положительные. Итак, прихожу в деканат факультета фундаментальной медицины. Знакомимся. И тут я опять слышу те же аргументы, которыми обосновывали в свое время организацию медико-биологических факультетов. Оказывается, медицина сегодня не так эффективна, потому что врачи плохо знают математику и физику. Но теперь, вооружённые и тем и другим, они поднимут эффективность медицины. Такой ответ обескуражил. Во-первых, математика, это лишь язык, как ее определили еще в 19-м веке. А математики для сложных многоуровневых систем уровня человека с бесконечно высоким уровнем неопределенности еще нет. Да и взять такую высоту сегодня под силу лишь таким личностям, как Г.В. Лейбниц, К.Ф. Гаусс, Л. Эйлер, П.Л. Чебышёв, А. Тьюринг, А.Н. Колмогоров. Где их взять? Во-вторых, не физика должна быть аттрактором в медицине, а медицина должна стать аттрактором в физике. Только в этом направлении и можно ожидать начало становления медицины как реальной науки. По масштабу проблем и оснований – науки фундаментальной. Как не пиши на клетке с мышью «Лев», этого представителя кошачьих в ней не будет.