80-й год прошлого столетия. Умер В. Высоцкий, в Москве Олимпиада, а мы отправляемся в Триполи, где мне предстоит работать в частном госпитале. В сентябре в Ливии ещё по-летнему жарко. Огромные, от пола до потолка окна моего кабинета смотрят на юг. Жара в кабинете невыносимая, поскольку кондиционера нет. Спасался нехитрым способом. Мокрый врачебный халат на голое тело и поток воздуха на себя от большого вентилятора. Каждый час процедуру повторял. Не удивительно, что довольно скоро такое охлаждение привело к развитию у меня паратонзиллярного абсцесса. Это такая неприятная штука, когда в глубине ткани за одной из нёбных миндалин образуется нарыв. Понятно, что при этом самочувствие плохое, слабость, повышается температура, в горле боль, особенно при глотании, да и рот открыть трудно. Какая тут работа? А освобождение от неё может дать только специальный, на то уполномоченный врач в другом госпитале, который в другом конце города. Что делать, пошёл пешком, поскольку общественного транспорта почти нет, да он и не к чему, практически у каждого своя машина. Но я не каждый, я советский специалист, и машины у меня нет. Прихожу, представляюсь. Врач серб, осмотрев меня, заключает, что я здоров, но как коллеге, он мне выписывает освобождение от работы. Я в изумлении. – Как же так, говорю, посмотрите внимательнее, вот же видно, как со стороны абсцесса миндалина перекрыла чуть ли не половину глотки, да и слизистая оболочка ярко бордового цвета. Врач с раздражением, – нет ничего у вас, если не согласны, можете быть свободны. Вот те раз. Спорить бесполезно. Взял освобождение и побрёл домой. Дома все приготовил для момента X. Это когда абсцесс созреет, его нужно вскрыть, рану расширить и соответствующим образом обработать. Местным врачам я уже не доверял. Прошло дней 5-6. Как-то во время завтрака почувствовал какое-то новое ощущение в горле. Вот это и был момент X. В одну руку фонарик, в другую – скальпель, к зеркалу. Абсцесс уже сам пошел на вскрытие, это видно было по белой точке на слизистой оболочке. Вот туда и воткнул я свой скальпель, продлив и расширив разрез. Сразу стало возможно широко раскрыть рот, напряжение и боль в горле пропали, обильное содержимое абсцесса даже до зеркала долетело. Всю процедуру провел без анестезии, во-первых, нечем, во-вторых, сама процедура не долгая. Тщательно прополоскал горло антисептиком. Через пару дней прихожу к своему сербу, – все, говорю, абсцесс я себе вскрыл, сейчас все позади, можно на работу. Он посмотрел, вновь заявил, что ничего у меня нет, и если я хочу выходить на работу, он меня выписывает. Опять настаиваю внимательно посмотреть, – вот же, говорю, видите место разреза? Линия разреза была хорошо видна, я же постарался от души. Это опять вызвало лишь раздражение у врача. Он обескуражил меня вопросом. – Что вы хотите? Я же дал вам освобождение от работы. Чего я хотел? А хотел я, чтобы он увидел то, что должен был увидеть врач. Такого рода вопрос я задавал себе не раз и на родине. Ответ, полагаю, на этот вопрос простой. Это диагноз. И диагноз этот – врачебная слепота.
|