Tegs: hunting, blizzard, tundra, lose, salvation.
Прошло много лет, но воспоминания о Камчатке не тускнеют. Особенно те, которые связаны с заметными событиями в особых, порой экстремальных обстоятельствах. В них, кстати, интересно проявляются качества человека как личности. Месяца через четыре после приезда пригласили меня мои новые коллеги и приятели на охоту в тундру. Одежда у меня, ну, уж точно не для охоты. - Ничего, говорят, поедем впятером на двух санях, лошади крепкие, закутаем тебя в овчинный тулуп, не замёрзнешь. Вручили ружьё, патроны, погрузили пару ящиков водки (ведь на охоту едем), закутали меня в тулуп, потихоньку двинули. Во главе экспедиции местный егерь, этот, думаю, организует все как надо. Еще важная деталь, на ногах у меня ботинки на кожемитовой подошве. Кожемит - это такой полимерный заменитель кожи. Своего рода кожа для бедных. Обычные тонкие носки. Лыжи для меня взяли с кожаной петлей вместо жестких креплений, носок ботинка вставил в петлю, и вперед. Прибыли уже в полной темноте на место. В этот момент резко потеплело, народ на это не отреагировал. А я, тем более. Это уже потом, с опытом пришло понимание того, что внезапное резкое потепление, да к тому же с наступлением полного штиля, это предвестник скорого начала пурги. Разместившись в двух палатках приступили к первой (в той ситуации основной) стадии охоты. Утром просыпаемся, пурга уже разошлась во всю. Какая уж тут охота. Собрали палатки, погрузили все на сани и отправились обратно. Ветер гонит снег почти горизонтально, видимость не больше 20-30 метров. В какую сторону идти? Тут проявилась интересная деталь, вроде бы всё необходимое для охоты взяли, даже взяли консервные ножи, но вот компас взять никто не удосужился. Пошли по наитию. Впереди егерь, я за ним. Оборачиваюсь, вижу только двоих. Вернулся назад, смотрю, один из наших охотников сидит на снегу. Спрашиваю, что случилось? Устал, говорит, сейчас отдохну, догоню. - Какой догоню, через десять минут следы заметет, уснешь, погибнешь. - Нет, я должен отдохнуть. Поднимаю буквально силой, иду сзади, подгоняю. Догоняем остальных. Лошади выбились из сил. Проваливаются буквально до брюха в снег. Подхожу к первой, шагах в трех от нее стреляю в воздух. Каждый звук выстрела заставляет ее дернуться и несколько метров пройти. Так промучились не меньше часа. Тут наш егерь остановился и, помянув известную мать, стал сетовать на то, что вот теперь из-за нас и ему придется погибнуть в тундре. Вот те раз. Ведь все надежды наши были на него, говорили нам, мол, он опытный, все такое. И тут помирать. Пока не умерли, отпрягли лошадей, поклажу всю оставили в санях, в том числе и мой овчинный тулуп. И только двинулись дальше, как я, сделав шаг в сторону, провалился по пояс в воду. Эта небольшая речушка нас и спасла, правда, ценой моих мокрых брюк и ботинок. Мы увидели направление течения, а течет речушка к морю. Берингову морю, между прочим. А поселок наш на берегу оного находится. Брюки мои колом, ног почти не чувствую, но общую радость, что сориентировались, разделяю, правда, из-за брюк и ботинок, лишь частично. Уткнулись в сопку, вроде что-то знакомое. Обошли ее и вышли к торосам. А это значит, что мы на берегу моря. Поплелись вдоль кромки торосов и, наконец, уткнулись в первый жилой дом нашего поселка. Тут силы нас окончательно оставили. Тот, кто первый подполз к двери, постучал. Вышел хозяин и втащил нас обессиливших в помещение. Мы тут же провалились в глухой сон. Проспавшись, мы покидали этот дом, оказавшийся для нас спасительным. Удивительно, но я не только ничего (!) себе не отморозил, но даже не простудился. В этом, конечно, я вижу заслугу наших охотничьих припасов, которыми мы изрядно попользовались.
ё